Как выбрать школу дополнительных занятий для ребёнка?
Екатерина Баяндина:
Добрый день, друзья! В эфире программа «Выше среднего» и я, ее ведущая, Екатерина Баяндина. Сегодня у нас интересная тема, она связана с дополнительным образованием, которое мы все, в той или иной степени, ищем своим детям, но с этим связано много сложностей. Как найти, где найти, у кого учиться? И, главное, где найти на это время? И сегодня мы с вами поговорим с руководством одной из самых устоявшихся школ в России, которой уже 30 лет практически. Давайте знакомиться с руководством. Дмитрий Краснихин – кандидат физико-математических наук, академический директор образовательного центра «Юниум»…
Дмитрий Краснихин:
Здравствуйте!
Екатерина Баяндина:
…и Залим Настаев – коммерческий директор «Юниума».
Залим Настаев:
Добрый день!
Екатерина Баяндина:
Давайте начнем с вами с такого вопроса. Очень многие родители, на самом деле, хотят воспользоваться теми благами дополнительного образования, которые есть. Их очень много, предложения очень разные. Но, даже начиная вообще со средней школы, очень сложно найти время, а когда ребенок переходит в старшие классы, это вообще становится невозможно, чтобы заниматься дополнительным образованием. Вот интересно, как вы уже на протяжении 30-ти лет с этой проблемой работаете, и что, собственно, вы понимаете под дополнительным образованием, потому что этот термин такой достаточно размытый, на самом деле?
Дмитрий Краснихин:
Да, соглашусь с Вами, он достаточно размытый, потому что дополнительное образование – это все-таки определенная юридическая форма, то есть у нас есть основное образование, у нас есть дополнительное образование. А нам, скорее, важно договориться (нам, родителям), скорее, важнее договориться до того, какие цели мы преследуем. То есть в рамках дополнительного образования мы можем как готовиться к экзамену, так и в рамках основного образования мы можем готовиться к экзамену. Правильно? Дальше есть волшебное слово профориентация, то есть мы хотим определиться, куда же наш куда же наш сын (дочь) отправится после школы, и желательно, чтобы он сделал этот выбор осознанно. Правильно? И опять же это может быть как в рамках основного образования, так и в рамках дополнительного образования. Поэтому, если возвращаться к Вашему вопросу, наверное, основное, за счет чего мы работаем, за счет чего мы берем, скажем так, своих клиентов, находим этих людей – это, прежде всего, за счет того, что мы стараемся максимально точно сформулировать цель. То есть, хорошо, вот вы к нам приходите, а чего вы хотите? Потому что спектр дополнительного образования, он огромен. Давайте набросаем несколько. Мы можем развивать некие навыки, которые не проверяются экзаменом, но, тем не менее, в перспективе нам будут очень полезны. Вот самый яркий пример – это все, что связано с IT и с программированием. Зачастую для поступления в IT-ВУЗ требования, чтобы учащийся был прямо замечательным программистом либо владел какими-то пакетами специфическими IT-программ, это не требуется. У него должна быть хорошая математика, он должен сдать, прежде всего, хорошо единый государственный экзамен. Правильно? Это первое направление. То же самое с языком, опять же. Можно проверять язык специфическими экзаменами, можно не проверять язык специфическими экзаменами. Второй блок – это навыки, скажем так, такие творческие. Дизайн и рисунок, например, музыка, в конце концов, когда мы хотим, чтобы наш ребенок был, прежде всего, таким разносторонне развитым человеком и, в общем-то, в дальнейшем у него была какая-то отдушина помимо «семья, работа, семья, работа».
Екатерина Баяндина:
Но это очень такое рациональное разделение. Но здесь еще вопрос в том, чьи желания мы учитываем? То есть вот мне просто интересно: к вам пришел ребенок, вы, наверное, проводите какое-то тестирование?
Дмитрий Краснихин:
Да, обязательно.
Екатерина Баяндина:
Вот явно он, допустим, не технарь, а родители видят у него IT такое будущее…
Дмитрий Краснихин:
…что регулярно случается.
Екатерина Баяндина:
…и хотят, чтобы он в эту среду шел. И выбирают ему то, где, в общем, по вашим представлениям (которым, наверное, можно доверять, потому что вы очень давно занимаетесь образованием), не состоится человек, или ему будет очень сложно. Есть ребята, которые сильнее его. Вот вы стараетесь как-то сместить этот вектор, который родители определяют, хотя бы объяснять, почему ему стоит что-то другое попробовать? Или вы больше прислушивайтесь, и здесь родитель имеет такое полноценное право определять, куда ему пойти?
Дмитрий Краснихин:
Ну, сейчас вообще стандарт рынка дополнительного образования состоит в том, что преподаватель дополнительного образования, он обязан связываться с родителями и давать обратную связь по процессу обучения. И когда родитель приходит впервые к нам, естественно, изменить его по одному тесту, на которой учащийся потратил полчаса, а преподаватель пообщался с ним, допустим 15-20 минут. По итогам нахождения в образовательном центре за 50 минут изменить выстраданное решение родителей, что Ванечка будет у нас айтишником, очевидно, что это невозможно. И это изменение отношения, изменение плана, она может случиться только при условии определенной совместной работы. То есть учащийся ходит, занимается и, соответственно, во-первых, сам возвращает что-то, приносит и показывает: «Это у меня получается, это не получается». И, соответственно, задача преподавателя тоже вторым шагом с определенным периодом (иногда полгода, иногда 3 месяца) опять же рассказывать, а что происходит и куда мы движемся. И уже по итогам такого обучения, действительно, у родителей возникает понимание, скажем так, не возникает, а меняется понимание и меняются далеко идущие планы.
Екатерина Баяндина:
А многие меняют решение, когда им какую-то объективную картину приводят, что вот здесь у ребенка сильная сторона, а здесь послабее, можно как бы немножко поменять траекторию?
Дмитрий Краснихин:
Да, достаточно много. Дело в том, что на текущий момент, сколько бы мы ни говорили про страшную ситуацию с рождаемостью и так далее, все-таки наша школа, она достаточно плотно заполнена, то есть там больше 20-ти человек в среднем в классах, а иногда и больше 30-ти человек. И, естественно, вот на таком потоке сформировать какую-то объективную картину не успеваемости, не выполнения определенных тестов, а именно интересов учащегося достаточно сложно. Ну, это просто технологически сложно, потому что не всё показывают тесты, всегда после теста должно быть некое живое общение. Берем 30 человек, умножаем на 10 минут живого общения, получаем 300 минут – те самые прекрасные 5 часов. Внимание, вопрос! Откуда у педагога в школе (учителя в школе) есть эти 5 часов, чтобы обработать с каким-то шагам проведенный тест, правильно? Я имею в виду, допустим, это профориентационный тест. Поэтому, как только учащийся попадает в другую систему, более персонализированную, там могут разверзнутся бездны в том смысле, что: «Оказывается, у нас интересы вот такие…» Во многом функция как раз дополнительного образования – это дать возможность учащемуся пробовать. То есть это какие-то достаточно короткие программы от полугода до полутора лет, которые позволяют попробовать себя в принципиально новом качестве, в принципиально другом составе, в достаточно такой дружественной и по-хорошему активной атмосфере. И дальше уже, на основании вот этих результатов, принимать уже решение, скажем так, не только опираясь на наши с вами внутренние семейные разговоры, а опираясь, прежде всего, на результаты в какой-то внешней среде, то есть на занятиях, результаты учебных проектов и так далее.
Залим Настаев:
Ну, и, собственно, по этой причине у нас периодически появляются и такие (плюс к основному дополнительному нашему модулю), плюс добавляются еще дополнительные выездные программы. И там мы уже помогаем, в том числе, и детям самим понять, а это их профессия, или это не их профессия? Там мы, допустим, ребенок может с позволения или с наущения родителя заниматься («ботать») по физике или программировать на Python, но при этом мы его отправляем на короткую недельную-двухнедельную программу порисовать. И здесь он понимает уже: рисование – это моё, или я все-таки правильно «ботаю» по физике.
Екатерина Баяндина:
Ну, вот Вы сейчас очень интересную, Залим, рассказали вещь, которая говорит о том, что у вас в центре есть образовательная такая практическая деятельность, если дети могут с оборудованием работать, с реальным программированием. Мы с этим тоже в работе на олимпиаде сталкиваемся, что когда ребенку дают что-то руками сделать, что делают совсем взрослые люди-инженеры (решать какие-то задачи, которые в школе не решают), как правило, к этому значительно больший интерес и ответственность, если это какая-то социальная задача.
Дмитрий Краснихин:
Прошу прощения, я бы разбил на 2 эффекта, на самом деле. То есть первый эффект, действительно – это необычная задача приближенной жизни, а вторая – погружение в эту самую задачу, то есть то, о чем говорит сейчас Залим. Какие-то выездные программы прекрасны тем, что учащиеся оказываются в некой команде в течение недели и, собственно, практически не отвлекаются. Даже если они не выезжают за пределы города и находятся в образовательном центре, но с утра до вечера (условно говоря, с 9:00 до 18:00) подряд несколько дней – это шикарное погружение именно в определенную деятельность. А когда у нас идет регулярный учебный процесс, к сожалению, ну, что это такое? Ну, хорошо, вот он пришел на 2 часа, то есть любая хорошая выездная образовательная программа – это ролевая игра, по большому счету. И нужно время, чтобы, во-первых, войти в эту роль, а, во-вторых, из нее выйти. И когда у вас есть 2 часа, то, собственно…
Екатерина Баяндина:
…научиться распределять роли невозможно за 2 часа.
Дмитрий Краснихин:
Ну, научиться возможно, но это будет во многом такое теоретическое знание. А когда мы говорим про выездную программу – это прекрасная возможность, действительно, погрузиться и определиться, кто в этой команде кто.
Екатерина Баяндина:
Ну, а вот расскажите, пожалуйста, про эти выездные программы. То есть вообще IT, инженерная работа, которую сейчас все желают своим детям (ну, очень многие, во всяком случае), она как раз подразумевает работу в командах. И очень редко и очень маленькое количество задач связано с одиночными какими-то, что человек один сидит и делает. И вот этот навык командообразования, разделения ролей, он вообще важен. Вот расскажите, пожалуйста, на занятиях или в школах, как вообще это все формируется, по какому принципу дети разбиваются, как они работают в командах вообще?
Дмитрий Краснихин:
Хорошо, давайте вообще начнем с того, что мы называем сейчас проектом, то есть проект – это некая задачка. Во-первых, к этой задачке не прилагается алгоритм решения, то есть учащиеся в процессе должны сформулировать определенные шаги, то есть сами спланировать, и в процессе планирования, так или иначе, они вынуждены разбиться на роли, потому что выясняется, что ресурсов точно не хватит. Собственно, цель проектной деятельности как раз показать, что в реальном мире зачастую все задачи, так или иначе, невозможно выполнить идеально, и мы всегда идем на определенный компромисс. Правильно? И следующий этап – это уже презентация, и желательно презентация определенной рефлексии для (опять же, очень желательно) коллег, потому что преподаватель все-таки, он всегда оценивает несколько с другой стороны. А когда мы говорим про командную работу, нам опять же важно, чтобы учащиеся оказались примерно на одном и том же уровне. Правильно? И вот этот момент разделения ролей, он крайне сильно зависит от того, какую задачу мы поставили. Яркий пример, например, если мы берем какие-то робототехнические истории, сейчас они очень распространены, и тут очень легко ложится стандартный инженерный процесс. То есть, есть человек, который ведет инженерный журнал, фиксирует результаты; есть, например, программист, который, прежде всего, ответственен за написание кода; есть конструктор, то есть человек, который, собственно, создает программу; есть менеджер процесса, который сводит, контролирует передачу результатов от одного к другому. В этой истории опять же необходимо не только то, чтобы они распределились по ролям, а чтобы, по сути, каждый из участников попробовал себя в разных ролях…
Екатерина Баяндина:
…и понял, какая роль его.
Дмитрий Краснихин:
…какая роль, во-первых, для него ближе; во-вторых, какая роль, скажем так, вызывает у него, с одной стороны, наибольший отклик, а, с другой стороны, мы не можем научить человека (мы, в смысле, в целом – не только «Юниум», а я имею ввиду в целом преподаватели). Один из самых наиболее эффективных способов чему-либо научить – это поставить человека, скажем так, на место обучаемого. Правильно? То есть отличные способы, отличные тренинги преподавателей, когда, по большому счету, преподаватель сначала выполняет роль преподавателя, потом, соответственно, садится в аудиторию и становится учащимся, на котором другой преподаватель тестирует какую-то методику, и он может на эту методику посмотреть с двух сторон.
Екатерина Баяндина:
Это очень здорово!
Дмитрий Краснихин:
Ну, вот мы так готовим, по большому счету, подавляющее большинство преподавателей.
Екатерина Баяндина:
Вы сейчас про подготовку преподавателей?
Дмитрий Краснихин:
Ну, чуть попозже поговорим.
Екатерина Баяндина:
Вообще, очень интересно, да.
Дмитрий Краснихин:
И ровно такая же история, когда мы говорим про роли детей. Хорошо, твоя роль конструктор. Прекрасно! В какой ситуации тебя адекватно поймет программист? Единственный способ с этим разобраться – побыть программистом и попробовать принять определенную информацию, определенную задачу от конструктора. И так можно сказать про любую роль. То есть как тебе стать адекватным менеджером вот этой команды? Ну, желательно хотя бы по чуть-чуть побыть, получить роли каждого представителя команды.
Екатерина Баяндина:
Ну, это очень здорово! Это, если мы говорим о средней какой-то совершенно обычной школе, вообще даже невозможно представить, как может быть это реализовано? Вот очень хочется поговорить про учителей. Наверное, вопрос кадров – это к Вам, Залим, в какой-то степени, но и к Вам, естественно, тоже. Я, когда изучала вообще вот ваш сайт – такие очень доброжелательные и молодые лица, в основном. Вы принципиально работаете с молодыми людьми, или так просто получилось, что молодежь с вами хочет работать? То есть, какая здесь заложена идея?
Дмитрий Краснихин:
Здесь заложена идея следующая. Нет цели, чтобы все преподаватели были молодыми, цель в другом. Цель в том, чтобы тот преподаватель, который приходит, особенно, на специфический курс, например, связанный с программированием, с мнемотехникой, с дизайном и рисунком, он, прежде всего, должен быть достаточно энергичен, потому что…
Екатерина Баяндина:
…много работы.
Дмитрий Краснихин:
…к нам учащиеся приходят после школы. И если он приходит после школы, все равно существенную часть своих сил он уже…
Екатерина Баяндина:
…оставил там.
Дмитрий Краснихин:
… потратил, проработал и, соответственно, его нужно как-то расшевелить, включить в работу. То есть этот человек, с одной стороны, энергичный; с другой стороны, заинтересованный в предмете; и, с третьей стороны, этот предмет достаточно хорошо знающий. И есть ли у нас преподаватели существенно старше 30-ти либо 40-ка? Да, конечно, есть, просто их существенно меньше, потому что мы с вами прекрасно понимаем, что физически заниматься, пропускать через себя очень много детей и сохранять при этом…
Екатерина Баяндина:
…бодрость духа.
Дмитрий Краснихин:
…максимальную бодрость духа не так просто. То есть педагог в школе – достаточно сдержанный человек не потому, что он не хочет научить, педагог школе – через него проходят уже даже не десятки, а сотни детей. И если он будет эмоционировать, как говорится, в направлении каждого, то он просто физически не выдержит.
Екатерина Баяндина:
Ну, хорошо, а если сдержанных очень много и совсем несдержанных педагогов, к сожалению? Ну, просто масса материалов…
Дмитрий Краснихин:
Мы говорим все-таки про эффективную работу, то есть сдержанность в том смысле, чего мы хотим от преподавателя? Мы, естественно, хотим от преподавателя, чтобы учащийся был максимально включен в работу. И, когда мы говорим про подростков, здесь очень существенную роль играет именно личность преподавателя, особенно, когда учащийся пришел пробовать, то есть у него еще нет сформировавшегося запроса на вот этот конкретный предмет или на вот этот конкретный вид деятельности. И в этой ситуации только личность! Личность преподавателя на старте, она, на самом деле, определяет очень многое, и тут от него требуется существенная энергичность.
Екатерина Баяндина:
Ну, а формальные какие-то требования вообще предъявляются к преподавателям? То, что он должен быть бодрым, энергичным – это понятно.
Дмитрий Краснихин:
Хороший ВУЗ плюс предметные знания, естественно. Если говорить именно про педагогическую подготовку, мы воспринимаем все-таки преподавание как некое ремесло, которому можно обучить. Ну, вот я физик по образованию и я понимаю, что, прежде чем ко мне прийти и попробовать себя в качестве преподавателя физики, молодого человека, скорее всего, с 7-го класса учили физике 4 года, после этого еще в университете учили 5 лет, то есть итого его 9 лет учили физике. И если за 9 лет не научили физике…
Екатерина Баяндина:
…то уже и не научат.
Дмитрий Краснихин:
…то определенно я как бы эту ситуацию не исправлю. А вот то, что касается, была ли у этого человека возможность попреподавать и попробовать себя в качестве преподавателя – это вопрос. Ну, то есть сейчас, так или иначе, очень многие ВУЗы дают такую возможность, потому что многие ВУЗы прекрасно понимают, что привлечь себе хорошего абитуриента… Ну, скажем так, профессор – это, конечно, замечательно, но зачастую студент-старшекурсник либо аспирант, он намного ближе к учащемуся и намного понятнее, поэтому такие возможности есть…
Екатерина Баяндина:
На него хочется быть похожим еще.
Дмитрий Краснихин:
Конечно, на него хочется быть похожим. Возможности, они есть, но эти возможности, они достаточно короткие. И когда, скажем так, у потенциального преподавателя просыпается интерес, у него есть возможность прийти и попробовать себя уже в существенно более длинном формате. Это не просто какая-то лекция, или провели по лаборатории, дали потрогать приборы – это, действительно, возможность работать и видеть результат своей работы. Этот результат своей работы: вот они стали лучше справляться с определенными заданиями. И что немаловажно, когда опять же он связывается с родителем – это благодарность родителей, естественно, потому что они видят ребенка каждый день, и эти изменения очень хорошо видны, в отличие от образования взрослых, где результат, в общем-то, такой достаточно отложенный. А в образовании с детьми, если вы все правильно делаете, вы этот результат видите достаточно быстро.
Екатерина Баяндина:
Да, это здорово! Интересно то, что Вы рассказываете. Вот мы поговорили с вами, наверное, минут 20, и понятно уже, чем вы отличаетесь от многих школ. Но вот люди, которые нас не слушают, и просто вот вообще обычный родитель, он сталкивается с тем, что у него есть миллион предложений дополнительного образования, миллион критериев, по которым его можно выбрать. Очень часто это критерий, чтобы это было близко…
Дмитрий Краснихин:
Конечно, безусловно!
Екатерина Баяндина:
Ну, это понятно. Все-таки вот вы 30 лет работаете. Посоветуйте, на что нужно обращать внимание в первую очередь, когда человек выбирает ребенку занятия дополнительные? И от Вас, конечно, Залим, тоже интересно услышать рекомендации.
Дмитрий Краснихин:
Ну, хорошо, давайте с себя начну. Давайте отталкиваться от целей. Очень четко я бы выделил как раз 2 типа целей. Первый тип целей: мы готовимся к экзамену – это огромная часть дополнительного образования и огромная часть жизни. И здесь определяющим, естественно, является профессионализм преподавателей. Единственный способ, пожалуй, проверить профессионализм преподавателя (помимо дипломов, помимо стажа и так далее) – это, по сути, наличие материалов, потому что, на данный момент, это и плюс, и минус, но я полагаю, что все-таки плюс: единый государственный экзамен очень хорошо документирован.
Екатерина Баяндина:
Более чем, да…
Дмитрий Краснихин:
Более чем, да. И поэтому преподаватель (неважно, репетитор это, преподаватель курсов, или учитель школьный), у него есть все возможности собрать определенную подборку материалов, отслеживать изменения экзамена и, соответственно, если у него эта подборка есть и он в ней ориентируется, то, соответственно, вы очень четко можете понять, насколько он готов, скажем так, готовить вашего ребенка. Если говорить именно про курсы развивающего характера, здесь нужно для себя сформулировать цель, а чего мы хотим? На мой взгляд, дополнительное образование – это, прежде всего, возможность попробовать себя в разных ролях. И тут ключевое – это те преподаватели, которые есть, то есть готовы ли они за короткий промежуток времени включить ребенка в работу. То есть, действительно, чтобы удерживать его внимание хотя бы, как говорится, месяц, чтобы у него появились первые результаты. И уже после первых результатов, соответственно, он уже сможет принимать более осознанное решение. То есть тут во многом играет роль наличие преподавателя и, естественно (опять же, возвращаясь), материалы. Когда вы их смотрите, листаете, если вы общаетесь с ребенком, вы можете очень легко определить, адаптированы они, или нет. Сейчас, в эпоху Интернета, накачать материалов практически по любой теме несложно, начиная от программирования и заканчивая каким-то искусством. Вопрос в другом. Вопрос в том, насколько они адаптированы под вашего ребенка, насколько те темы, с помощью которых раскрываются те задачи, с помощью которых раскрывается тот или иной инструмент (неважно, это кисточка, или какие-то особенности программного кода), насколько те задачи, которые будет решать учащийся, они ему близки. Потому что писать базу данных продаж для семиклассника – ну, скорее всего, нет, хотя, в общем-то, это классическое какая-нибудь бизнесовая задача.
Екатерина Баяндина:
У меня вот такой мировоззренческий, на самом деле, вопрос, я с этим сталкиваюсь со своим ребенком, потому что есть, действительно, масса классных совершенно занятий, педагогов, которые могут увлечь и так, вообще, рассказать о профессии, о предмете, что ребенок привыкает, грубо говоря, к тому, что ему информацию такую (достаточно, на самом деле, может быть, сухую и неинтересную) приносят в виде конфетки. И он привыкает вообще к такой подаче, что ему все должны приносить вот очень интересно и классно упакованным. В то время как во взрослой жизни, в общем, никто не будет специально прикладывать никаких усилий, чтобы его заинтересовать и сделать так, чтобы на работе ему было интересно. У меня вообще вопрос: вот эти дети, избалованные, на самом деле, классной подачей материалов, вот как они будут работать, когда они вырастут, где их не будут развлекать? Вы как-то вот эту особенность учитываете, или просто вы считаете, что главное, на самом деле, увлечь (вот сейчас вот задача, она такая, и надо от нее отталкиваться)?
Дмитрий Краснихин:
Мы сейчас немножко про разные форматы образования, мне кажется, говорим. То, о чем Вы говорите – это, скорее, цель именно основного образования, неважно, как оно оформлено с юридической точки зрения. Это может быть и семейная школа. В частности, у нас уже есть небольшое количество учащихся, которых мы учим именно в формате школы. Да, Вы правы, здесь есть такой термин, который сейчас достаточно часто упоминается – Lifelong Learning. То есть, что мы говорим? Мы говорим, что современный ученик в будущем, он уже не попадет на стандартный завод, где будут прописаны четкие технологические процессы, где, собственно, он становится к станку и выполняет определенные типовые операции.
Екатерина Баяндина:
Он не сможет там работать, да.
Дмитрий Краснихин:
Мало того, что таких мест осталось не так много, это первое. И второе: большинство профессий, которые принято называть профессиями будущего, они устроены не так. То есть мы понимаем, что учащийся, так или иначе (точнее, уже не учащийся, а будущий сотрудник), он должен будет постоянно эту информацию искать самостоятельно. Правильно? И вот в рамках как раз основного образования как в обычной школе этому теперь уже тоже уделяется внимание, так и в рамках нашей школы, естественно, уделяется внимание тому, чтобы учащийся часть знаний получал самостоятельно – самостоятельно изучал, самостоятельно смог сформировать определенный алгоритм и выполнить определенный набор типовых заданий.
Екатерина Баяндина:
Вместе с тем, у вас с домашними заданиями какая-то интересная ситуация: их то ли нет, то ли их очень мало? Это, по-моему, такое облегчение и радость для родителей, что еще в дополнительной школе не задают дополнительных заданий.
Дмитрий Краснихин:
Дело в том, что домашнее задание, оно преследует определенную цель. Правильно? Давайте, опять же, разобьем на 2 типа. Есть тип, когда нужно просто изучить определенный текст, что-то прочесть, с чем-то познакомиться, и, понятно, что аудиторное время (самое дорогое время, в общем-то, время преподавателя, время детей) не хочется тратить на просто хоровое чтение, как в церковно-приходской школе – все сели: «А теперь читаем единственную книгу, которая у нас есть…» Это первая история, и в таком виде, безусловно, домашнее задание остается вне зависимости от того, говорим мы про дополнительное образование либо не дополнительное. Наши дети, которые сейчас приходят в школу – это уже дети Ютуба, они несколько не привыкли к тем форматам, к которым мы с вами привыкли, когда мы садимся и можем долго и тщательно следить за определенной лекцией, каким-то длинным рассказом.
Екатерина Баяндина:
К сожалению, да.
Дмитрий Краснихин:
И вот эта фронтальная форма, когда стоит преподаватель и читает длинную лекцию, она, так или иначе, отмирает. Такая проблема была и раньше, но просто не так ярко выражена. И наш преподаватель – это, прежде всего, человек, который способен информацию давать очень короткими, плотными блоками, и после этого блока у учащегося точно должно быть что-то, что он должен поделать руками. Если говорить про домашние задания, теперь есть домашние задания навыковые. Ну, хорошо, надо решить N примеров. В чем его проблема? Проблема в том, что вот я прихожу домой, открываю тетрадочку (я ученик), начинаю решать это прекрасное домашнее задание, но у меня что-то не получается. У меня точно что-то не получается, с очень большой вероятностью! Что я делаю? Я иду, допустим, к маме.
Екатерина Баяндина:
У мамы, тем более, ничего не получается.
Дмитрий Краснихин:
Мама, слава Богу, скорее всего, особенно, если говорить про какую-нибудь старшую школу, логарифмы давно похоронены и, в общем-то, вызывают только недоумение (либо какие-то очередные квадратные уравнения). И поэтому возникает проблема с тем, что мы не можем дать быстро, когда мы отрабатываем навыковые вещи, если учащийся выполняет домашнее задание дома, он не может получить быстро обратную связь, и из-за этого, соответственно, мотивация выполнять это домашнее задание существенно падает. С этим можно бороться разными способами. Мы используем, например, смешанные формы, когда они в LMS (Learning Management System), например, проходят определенные задания, и если с чем-то не справляются, тут же выпадает подсказка, которая поясняет, с чем не справился учащийся. Но такого рода домашнее задание, оно должно быть очень сконцентрировано, то есть, опять же, сидеть часами современный школьник объективно не может. Точнее, может, но 2 раза в жизни: в самом конце 9-го класса и в самом конце 11-го, когда уже пожар и, в общем-то, очевидно, что послезавтра экзамен…
Екатерина Баяндина:
…и деваться некуда.
Дмитрий Краснихин:
…деваться некуда, отступать некуда.
Екатерина Баяндина:
Вы рассказывали, что открылась школа именно такая общеобразовательная, то есть это уже не курсы.
Дмитрий Краснихин:
Да, так и есть.
Екатерина Баяндина:
А как в нее вообще попадают люди? Она какая-то особенная, с каким-то уклоном? Расскажите про не поподробнее.
Дмитрий Краснихин:
Нет, она общеобразовательная. Попадают люди, оставляя заявку, мы встречаемся, обсуждаем ее особенности. Она построена на основе таких развивающих методик имени Выготского, то есть смысл в том, что учащиеся достаточно много, действительно, получают информации самостоятельно, и преподаватель в этой школе, он немножко имеет другую роль. Это не преподаватель в смысле классическом, который стоит на трибуне и дает материал – это преподаватель, прежде всего, фасилитатор, то есть организатор. Его задача, прежде всего, подобрать такой пакет заданий и в таком темпе для каждого учащегося в классе, чтобы он двигался именно в своем темпе. Мы, естественно, решаем достаточно определенную проблему, определенную задачу. Представьте себе, у вас есть 30 учащихся, и вы провели замечательный урок, вы замечательно им рассказали, дали замечательное задание, которое, действительно, интересное, но у вас всегда есть определенное распределение. Есть те дети, которым нужно было вместо 10-ти минут рассказывать 2, а есть те, которым нужно было вместо 10-ти минут рассказывать 20, потому что все разные. И задания, соответственно, кому-то их нужно было давать несколько типовых, потому что они такие, кому-то нужно было дать только одно, и он может двигаться дальше, и так далее. И все вот эти хвосты распределения, они в какой-то момент неизбежно выпадают из нашей работы, потому что, собственно, от меня ничего не зависит. От меня (ученика) ничего не зависит. Класс по материалу будет двигаться в том темпе…
Екатерина Баяндина:
…в темпе среднего.
Дмитрий Краснихин:
…в котором определено в программе. Даже если педагог абсолютно гениален, у него банально нет физической возможности, чтобы каждому из учащихся в классе сформировать вот этот индивидуальный трек. И наша задача как раз решить вот эту проблему. И к чему это приводит, собственно? Это приводит к тому, что в классической школе есть ребята, которые в какой-то момент потеряли существенный блок, и потом это как снежный ком накапливается. Ну, характернее всего для математики.
Екатерина Баяндина:
Ну, да, для химии…
Дмитрий Краснихин:
Перешел наш дорогой друг из 4-го класса в 5-й, поменялся учитель, некоторое время мы привыкали, через полгода привыкли, но полгода благополучно выпало. И, соответственно, какой инструмент у школы решить эту проблему? В общем-то, никакого. У родителей единственный инструмент – это вовремя заметить и, например, нанять репетитора. Но далеко не все вовремя заметили, далеко не все смогли подобрать подходящего репетитора. Опять же, потому что, как Вы правильно отметили, рынок, он огромен, предложений очень много.
Екатерина Баяндина:
Но, говоря о репетиторах, так уж повелось, что родители больше доверяют репетиторам, если мы говорим про подготовку к ЕГЭ, которые привязаны к ВУЗам. Вот вы это как-то учитываете, или вы по-другому смотрите на то, кто должен работать? То есть вот ваши преподаватели, они связаны с ВУЗами?
Дмитрий Краснихин:
Ну, связаны в том смысле, что они выпускники этих ВУЗов, безусловно.
Екатерина Баяндина:
Выпускники, то есть они знают внутреннюю кухню?
Дмитрий Краснихин:
Я бы не разделял все-таки, что значит, знают внутреннюю кухню. Далеко не все являются преподавателями ВУЗов либо сотрудниками ВУЗов. То есть внутреннюю кухню именно поступления в ВУЗ, скорее, они не знают…
Екатерина Баяндина:
…потому что было давно относительно уже.
Дмитрий Краснихин:
Во-первых, это было давно. Во-вторых, правила достаточно существенно изменились с введением единого государственного экзамена. Все-таки теперь поступление в ВУЗ устроено по-другому, оно достаточно сильно централизовано. Понятно, что есть траектория, связанная с Российским союзом олимпиад школьников и, собственно, с перечнем этих олимпиад, но это отдельная история, я думаю, достаточно большой отдельный разговор. Доверие, мне кажется, связано, прежде всего (доверие родителей), с тем, что выпускник хорошего ВУЗа в среднем лучше знает предмет, чем выпускник педагогического ВУЗа. Но, на мой взгляд, для единого государственного экзамена это некое преувеличение, потому что в объеме единого государственного экзамена все-таки педагоги очень хорошо ориентируются. Не надо считать, что единый государственный экзамен существует принципиально отдельно от школьной программы. Да, там разница есть, но разница во многом связана с тактикой подготовки, а нет прямо такого материала, которого, в принципе, нет в школьной программе. Так не бывает.
Екатерина Баяндина:
Хорошо, вот хочется к вопросу индивидуального обучения еще вернуться поподробнее. Вот когда ребенок приходит, в основном, наверное, приходит из общеобразовательных школ, где 20-25 человек в классе, что-то не заладилось. Вот первые какие-то эмоции, просто интересно, как человек после вот такого (все одинаково учатся с 1-го класса, долго делают одно и тоже), ему начинают какую-то траекторию его разрабатывать, индивидуальные задания…
Дмитрий Краснихин:
Прошу прощения, не совсем так. То есть, на самом деле, первый момент: в Москве уже давно есть тенденция семейного обучения, домашнего обучения, крайние проявления типа анскулеров, то есть люди, которые не занимаются в обычной школе. И это замечательно работает, если есть энтузиаст, который работает с небольшой группой ребят в начальной школе, потому что, по большому счету, чтобы сделать хорошую начальную школу, нужен один талантливый педагог, который соберет эту группу…
Екатерина Баяндина:
…и не запугает детей, что очень важно.
Дмитрий Краснихин:
…и не запугает детей. А математику на уровне первых 4-х классов, природоведение на уровне первых 4-х классов все-таки хороший учитель начальных классов, он проведет. Пожалуй, единственное, что стоит за скобками – это иностранные языки, потому что…
Екатерина Баяндина:
…это особенная совершенно вещь.
Дмитрий Краснихин:
…произношение поставить (если человек не профессионал), произношение ему поставить будет достаточно трудно, и поэтому ему лучше язык не преподавать. А дальше наступает момент, когда мы вышли из этих первых 4-х классов, и появляется биение на предметы. И тут выясняется, что найти такого суперинструменталиста, который и прекрасный географ, и математик, и химик, и физик, ну, в общем-то, маловероятно. И в итоге сводится к тому, что в такой небольшой семейной школе есть несколько специалистов (допустим, самые распространенные русский и математика), а все остальное откуда брать? Понятно, что есть много онлайн-сервисов, но онлайн-сервисы живого общения не отменяют (не подменяют, точнее). Это первый тип, и здесь учащиеся, скорее, привыкли к такому формату и, наоборот, даже возможность расширить количество людей, с которыми общаешься по темам обучения – это, наоборот, плюс. Если говорить про обычную школу (ребят, приходящих с обычной школы), то тут, скорее, есть ли эффект какого-то удивления? Ну, да, он, безусловно, есть, потому что до этого не было возможности влиять на процесс. И тут ключевая наша задача – это показать учащемуся, что он может влиять на процесс, что, действительно, если ты справился, ты можешь двигаться быстрее, ты можешь двигаться дальше. Это то, что называется ситуация успеха, то есть ты сможешь справиться с любым заданием, потому что, по большому счету, очень многие приходят к нам именно с вот этой навязанной беспомощностью: «Я не могу, у меня не получается». Почему он не может, и почему у него не получается? Потому что каждая последующая работа – он получает либо «3», либо «2». Как выйти из этого порочного круга, когда у вас где-то в прошлом есть пробел, не очень понятно. Это либо когорта репетиторов, но это приведет, скорее всего, к другой проблеме.
Екатерина Баяндина:
Спасибо большое! У нас, к сожалению, осталось всего 2 минуты. Я бы попросила буквально в 3-х тезисах дать родителям рекомендации, на что первым делом нужно обращать внимание, когда выбираешь школу для ребенка, если мы говорим о дополнительном образовании?
Дмитрий Краснихин:
В 3-х тезисах? Я бы даже не в тезисах формулировал, а в определенном алгоритме.
Екатерина Баяндина:
Прошу прощения, просто полторы минуты…
Дмитрий Краснихин:
Полторы минуты. Прежде всего, нужно определиться с целью, то есть, а что вы собираетесь дополнять? То есть что вы хотите дополнить, потому что, если у вас есть, например, сильная академическая подготовка в школе, тогда то, за чем вы идете в дополнительное образование – это что? Это либо общение, либо, действительно, проба новых форм работы, либо новых профессий. То есть, первое, определиться. А второе, соответственно, пробовать. То есть, прежде всего, пробовать, уже отталкиваясь от этих целей, знакомиться с преподавателями, знакомиться с методистами.
Екатерина Баяндина:
Спасибо большое! Друзья, в эфире была программа «Выше среднего». С нами были Дмитрий Краснихин, Залим Настаев и Екатерина Баяндина. Я думаю, что мы все узнали много интересного о том, как выбирать дополнительное образование для ребенка. Спасибо, что были с нами!